Мальсибер задолжал ей ответный визит. И придерживать долг особенно после того, как она нарушила его личное пространство, а потом сбежала, испортив ему планы, он не собирался.
Найти адрес той, кто работает в министерстве, не сложно. Он аппарирует почти к крыльцу. Когда входная дверь открывается банальной алохоморой, брови Эрнеста ползут вверх — для аврора Гестия слишком беспечна. В тридцать пять это непозволительная роскошь.
Гоменум ревелио подсказывает, что хозяйка дома, и Эрнест входит, прикрывая за собой дверь. Рычание из-за спины останавливает его. Он замирает, не совершая ни одного лишнего движения. Сторожевой пёс, значит. Но с суками Мальсибер умеет себя вести.
Медленно разворачивается, поднимая вверх ладони.
— Хорошая девочка, — ровным тоном говорит он и по взгляду питомца понимает, что промахнулся, — хороший мальчик.
Держа ладони раскрытыми, он опускается на корточки, позволяя доберману подойти и обнюхать себя. Эрнест не боится, и пёс это чувствует. Он не волнуется, зная, что в своём праве здесь находится, и когда щенок это понимает, расслабляется, позволяя почесать себя за ухом.
— Где хозяйка, м? — разумеется, пёс ему не отвечает, — Идём.
Неторопливо он обходит дом, издалека заглядывая во все комнаты. Но пёс выдаёт Гестию, стуча когтями по лестнице и поднимаясь на второй этаж. Мальсибер поднимается следом, замирает перед дверью, за которой слышится шум воды.
La vie en rose. Это он запомнил.
Левой рукой он распахивает дверь, правую выбрасывает вперёд.
— Силенцио, — щенок смотрит на него с укоризной. Мальсибер улыбается. Он заберёт его, если придётся причинить вред хозяйке.

Прогнав собаку она даже не дёргается, как будто не напугана. Мальсибер не понимает, почему она не боится — следовало бы, давно следовало бы.
Эрнест засучивает рукава мантии, опускается перед ванной на колени. Гестии идёт молчание. Он читает по губам то, что она имеет ему сказать. И, разумеется, не уходит. Он ей не послушный щенок. Где её маггловский муж? Не слушался команд и она променяла его на пса?
Резким движением Мальсибер хватает её за горло. Волосы оплетают пальцы, путаются, мокрое горло выскальзывает из ладони, но он усиливает хватку, не обращая внимания на то, как намокает рукав мантии, толкает её вниз, заставляя уйти под воду.
Она конвульсивно дёргается, наверняка захлёбываясь. Он с улыбкой смотрит, как та, что оставила его связанного перед отелем, задыхается.
Пожалуй, сейчас Гестия могла бы умереть. И Нойманн не стало бы, как никогда не должно было быть.
Мальсибер дёргает её вверх. Не так просто.
— Дыши. Глубже, — требует он, ослабляя хватку и поглаживая указательным пальцем под челюстью.
— Собираешься что-нибудь выкинуть или повторить?

— Хотел тебя похвалить, — сочувственно говорит он, когда она вяло пытается спихнуть его со своего горла. Мальсибер давит на неё снова, опуская её в ванную, давая усвоить урок. Когда она вынырнет, в её глазах должен быть страх.
— Хорошая девочка, — он даёт ей отдышаться, на этот раз давая ей время. Свободной рукой откидывает ей мокрые волосы со лба. Утонуть в ванной — смерти нелепее не придумать. Особенно для аврора, к которому в гости зашёл пожиратель смерти.
Эрнест невольно скользит взглядом ниже, рассматривая светлеющую под водой кожу. Право, она зря закутывается в балахоны.
— Положи руки на бортики ладонями вниз.
Он читал все маггловские книги, которые она ему приносила. И сказка про русалочку закончилась плохо.
— Я пришёл кое-что для тебя прояснить. Это касается моего личного пространства, моих дел и твоего ко мне отношения.

— Хорошая девочка, — хвалит он, одобрительно поглаживая её по шее. Дерзить она тоже разучится, нельзя требовать всего сразу.
Мальсибер проводит пальцем по выступающим костяшкам, аккуратно снимает кольцо с её руки, перекатывая его у себя.
— В прошлый раз ты не усвоила. Теперь это моё и ты получишь его обратно только если заслужишь.
Кольцо падает на плитки, звонко ударяясь и откатываясь куда-то в сторону. Она зря прогнала собаку, он вполне мог бы поиграть с ней в "поймай".
Он отпускает её шею, продолжая придавливать запястье руки к бортику, снимает силенцио, кладёт палочку рядом с собой.
— Если мне не понравится, что ты говоришь, тебе стоит отрастить жабр, — советует он.
В постели Гестии холодно, иначе как объяснить то, что она предпочитает такую обжигающе-горячую воду. Мальсибер расстёгивает мантию — скорее всего дорогая ткань безнадёжно испорчена, но тряпки его не волнуют.
— Давай начнём с простого. Ты рада меня видеть?

Она ему даже угрожает. Это смешно.
— У тебя было открыто.
И, Мэрлин его раздери, если бы он хотел её изнасиловать, сделал бы это давным давно. Он здесь для другого.
— Смотри на меня, — требует он, когда она отворачивается, кладёт палочку на пол, перегибается через бортик ванной, одной рукой задевая её подбородок, другой зажимая нос, Мальсибер опускает её ниже, снова в воду. Но на этот раз он не даёт ей скользнуть глубже, оставляя кромку воды на уровне её мягких губ. Когда гладь воды успокоится, она перестанет затекать ей в рот.
— Мне не нравится, что ты говоришь. И дышать под водой ты не умеешь. Никто не знает, что ты здесь. Все поверят, что ты подскользнулась и утонула.
Он наклоняется ближе к ней.
— Если я решу, что ты вздумаешь об этом болтать, ты забудешь о нашей встрече. А я приду снова. И снова. И каждый раз ты не будешь об этом вспоминать.
У него несколько другие цели, но если Гестия настаивает, он устроит ей круговорот новых впечатлений.

Ему тоже надоел их разговор. Гестия невыносима, когда упорствует на своём. Мальсибер предпочитает лёгкие победы изнуряющим сражениям.
Он собирается снова отправить её на дно ванной, когда она повисает на нём, как вейла-истеричка, которой сказали, что она страшная.
— Сука, — выдыхает он под водой, чувствуя, как конвульсивно дёргается горло, наполняясь водой. Он упирается подбородком в грудь Гестии. Не вцепись она ему в волосы так крепко, он смог бы ударить её в солнечное сплетение.
Мальсибер инстинктивно конвульсивно дёргается, потом обхватывает скользкие и горячие бёдра Нойманн и её плечи, упирается ногой в мокрый пол, поднимаясь на ноги вместе с ней.
Он резко вздыхает, едва его голова оказывается над поверхностью воды, отплёвывается. Ботинки скользят по лужам и он едва не падает обратно со своей ношей.
— Сука, — куда громче заверяет он её, находя равновесие, — и истеричка, — он с силой спихивает её обратно в воду, почти искренне желая, чтобы она приложилась головой посильнее. Может быть, сломала позвоночник.
Мантию он стаскивает следом и швыряет её ей на голову.

Он отфыркивается от воды, утирает ладонью мокрый лоб. Слишком много мокрого для одного визита. То, что вода окрашивается красным, Эрнест замечает не сразу. Только когда дёргает свою мантию обратно, обнаруживает, что Гестия под водой не дёргается, не пытается ухватить ещё хотя бы один глоток воздуха.
— Сука, — в очередной раз резюмирует Мальсибер. Убивать авроршу в его планы не входило. Он скрипит зубами, выдёргивает Нойманн из воды, укладывая её на плиточный пол. Почти заботливо, потому что количество крови вокруг кажется достаточным, чтобы открыть вампирный бар.
Он треплет её по щеке, как будто она задремала, но она не реагирует.
Мальсибер вздыхает, откидывает с её горла волосы и резко нажимает ей на грудь. Если она потом не будет ему благодарна, он лично доломает ей все рёбра, что остануться целыми.
Вода выходит из её рта.
Мальсибер злится, наклоняется к её лицу и резко выдыхает ей в губы. Замести следы будет сложно.

— Психичка, — парирует Мальсибер, брезгливо оттирая рот рукой, — я тебе только что спас жизнь.
Он дико устал. Кто бы мог подумать, что вытаскивать женщину из ванной так утомительно. Эрнест садится на кафель, глубоко вздыхает и, следуя примеру Гестии, откидывается назад, запуская пальцы в мокрые волосы.
Что ему её угрозы. Насколько он успел понять, у неё даже палочки с собой-то нет. Нашлась тоже, воин.
— Почему бы тебе хотя бы раз в жизни не заткнуться? Ты развязала её, когда влезла в мою жизнь. Какого драккла, Гестия? Я дал тебе уйти по-хорошему много лет назад. Но ты решила этим не довольствоваться.

У неё истерика. Как всегда предсказуемо до невозможности. Сколько это может длиться.
Мальсибер устало прикрывает глаза, ждёт, когда она отсмеётся, выскажет всё, что забредает в её горячую головку.
— Реши я в самом деле на тебе жениться, — монотонно, как первокурснице на первом занятии по трансфигурации, проговаривает он, — твоего мнения не спросил бы никто. Вздумай ты отказаться, твоего тела бы не нашли.
Он не шутит. В руках его семьи всегда было достаточно власти, чтобы про одну взбаламошенную девицу однажды забыли раз и навсегда. Откажи ему Гестия позже, после официальной помолвки, скандал закончился бы предупреждением всем остальным, менее строптивым девицам.
Мальсибер дал ей тогда уйти. Он не появлялся в её жизни много лет, пока она не заявилась на порог его дома.
И вина за то, что он вынужден принимать ответные действия, лежит только на Гестии.

— А ты абсолютно здорова.
Ворчит он в ответ на её бред. Кажется, в пятнадцать она орала ему то же самое. Ей не повезло по жизни, женщине, которая вместо того, чтобы разобраться со своими проблемами, жизнь посвящает тому, чтобы придумать их у других и бороться с ними.
А Мальсиберу не повезло, потому что эта чокнутая встретилась на его пути.
— Врываешься ко мне в дом, угрожаешь, пытаешься перекупить мою секретаршу. Из каждой нашей встречи, когда я пытаюсь донести до тебя одну простую, непреложную истину, устраиваешь цирк. Это у тебя не всё хорошо с головой, Нойманн. Просто перестань лезть в мою жизнь. Мне давно от тебя ничего не нужно.
Ей стоило бы направить свою деятельность в другое русло. Ещё одно предложение от неё помочь ему с его жизнью, и каждый день он будет присылать ей вакансии сиделок и нянь для детей до трёх лет.