— Гестия, — кивает он ей, откладывая меню в сторону, но не вставая.
— Чудесно выглядишь. Кто-то умер, а я не знаю? — Гестия выглядит так, как будто собралась на похороны, а не в ресторан. Мальсибер, при всей пикантности ситуации, по поводу которой ему пришлось связаться с Нойманн, хоронить никого не собирался.
В остальных отношениях, не считая этого досадного инцидента, Шерон была смышлёной девочкой. Даром, что полукровка.
Аврорше стоило взять у неё мастер-класс.
— Ты почти вписываешься, — в ресторане жарко, и в своём глухом платье она уместно смотрится в обстановке, но не в общей атмосфере.
— Что ты будешь делать, если я не выполню твоего требования? — он демонстративно сдвигает руки к краю стола, — сбежишь, устроив с цену, чтобы все подумали, что ты моя очередная недовольная любовница?
Мальсибер лукавит. Он не всех любовниц сюда водит. А те, кого водит, обычно остаются довольными.
Жестом подзывая официанта, он делает заказ на них двоих сразу. Гестия будет устриц. И вино. Самое лучшее.
— Какого это, испортить жизнь другому человеку?

Отредактировано Ernest Mulciber (2018-03-02 11:18:30)

Гестия не права. вернее, права лишь частично. Ей к лицу не только траур.
Он игнорирует её шпильку, тем более, что официант уже принёс шампанское. Дождавшись, когда оно будет разлито по бокалам, Мальсибер улыбается, поднимая бокал за ножку.
— Я не разрушил жизнь бедняжки Шерон. Всего пару месяцев назад она была идеальным работником, получала премии на которые могла кормить старую больную мать или домашних животных, кто там у неё. а потом пришла ты, и теперь она рискует потерять всё это и едва ли не оказаться на улице. Ты ответственна за это.
Эрнест смотрит на женщину на другом краю стола почти с мрачной злобой. Это он из них двоих всегда учился на Слизерине, и это не он боялся ломать чужие жизни, разбираясь в собственной.
Так что если Гестия переступает через свои старые принципы для него — это можно отметить.
Терри, Шерон — разницы нет. И сейчас Нойманн придётся это принять.
— За тебя, разрушительницу жизни маленькой счастливой девочки, — он поднимает бокал.

— Не получит, — хмыкает Мальсибер. От него никто не уходит по доброй воле, — она работает на меня. И будет работать, пока мне не надоест.
Шампанское удивительно приятно, хотя Эрнест давно предпочитает виски. Доля отпитого в его бокале едва заметна — сегодня он не на работе, но не на менее важном мероприятии.
— Ты опять угрожаешь мне, Нойманн? Когда ты уяснишь, что для тебя это никогда ничем хорошим не кончится.
Мотив, который она ему озвучила, нелеп до безобразия. Разумеется, его жена в курсе его измен. возможно, это делает её несчастной, но он не замечал.
— Одетт в порядке, — отвечает Мальсибер на её первый вопрос, — и Шэрон нечем её удивить, не переживай.
Эрнест позаботился, чтобы скрывать ему было необходимо как можно меньше всего. Чем больше врёшь, тем сложнее помнить правду. На этом строятся идеальные легенды.
— Чего ты пыталась добиться? Развлечь меня? Тогда тебе стоило прийти не в чёрном.

Чтобы Гестия не говорила, её отношение к Шерон было куда менее человечным, чем Мальсибера. И она сама не верит, что это не так. Пытается убедить его и себя заодно.
— Тогда, может быть, не стоило пытаться купить её как слугу? — наводящий вопрос, не более. Когда-то давно раскрывание глаз Гестии на многие вещи перестало быть его заботой.
— Что, Джонс? Новая пешка на твоей доске?  он игнорирует её замужество, как мог бы игнорировать детские шалости. Она правда считает, что её брак с магглом что-то значит? Кроме того, что она себя опозорила?
Она всё ещё Нойманн, потому что принадлежит этому роду. Никакой другой не принял её в себя. И в глазах Мальсибера это будет так.
— Ты пытаешься. Это хуже, — и забавнее. Гестия не кажется Эрнесту опасной. И никогда не казалась. её попытки навредить ему кажутся продиктованными личными мотивами, и благодаря этому она никогда не станет чем-то большим, чем просто капризной девчонкой с завышенным чувством собственной важности.
— Ты такая заботливая, — он хмыкает, — ещё немного и буду чувствовать себя подростком, которому надоедливая мать каждый день строчит в Хогвартс. Заведи себе кого-нибудь. Хомячка. Сову. Купить тебе сову? Если твоя гиперопека больше, заведи себе ребёнка.
Если она попросит, ребёнка он ей тоже заделает.

Отредактировано Ernest Mulciber (2018-03-02 14:26:51)

— Ты испортила ей жизнь. Это как дать средства алкоголику или заядлому игроку в покер. Выгода только тем, кто пожинает с этого плоды.
Если бы владельцы казино давали деньги неудачливым постояльцем, они бы делали это только для веселья. Гестия поступает так же.
— Не слышал о такой семье. У ритуала принятия род своя специфика? — он позволяет себе широко улыбнуться. Гестия потеряла право на уважение, когда пошла в авроры. Она потеряла право его вернуть, когда вышла замуж за маггла. Она не может этого просить.
Эрнест наблюдает за дымом вокруг её лица. Здесь такое не курят. Грязнокровкам нет места в волшебном мире, а предателям крови нет места нигде. Нойманн сама обрекла себя на это. Никуда не вписываться.
Маленькая, капризная, упрямая девчонка. Она настаивает на своём, хотя всё вокруг давно рухнуло. Для пущей убедительности ей стоит встать и топнуть ногой.
Тогда Мальсибер даже притворится, что верит ей.
Гестия приступает к еде, и Эрнест, задумчиво осмотрев бокал в руке, делает тоже самое. Кажется, она задета. Будь это квиддич, счёт был бы в его пользу.
— Я пригласил тебя, чтобы портить тебе аппетит. Кто тебе его испортил? Хомячок? Сова? Или ребёнок? Может, всё сразу?

— В их числе фамилию Джонс я тоже не слышал. Ты принадлежишь в роду Нойманнов. Значит, ты — Нойманн, — её родители должны были объяснить ей это ещё в детстве. Годам к трём. Как она это не усвоила? Как они все проглядели?
Гестия веселится. И веселит его. Эрнест готов поддержать её это нелепое дурачество — сегодня его вечер свободен. Они успеют поговорить о деле.
— Значит, не подарю тебе шубу на Рождество. Ты же празднуешь Рождество? — мало ли, как изменились её традиции за много лет.
Мальсибер прекрасно понимает, что из перечисленного ранит её больше всего. И продолжает диалог, раскрывая устрицу, не глядя вниз, только на Гестию.
— У моей дочери было три хомячка. Они все умерли нелепыми смертями. Пришлось купить ей собаку, чтобы они не расстраивались. Тебе бы подошёл хомячок. Тяга к нелепому самоубийству у вас в крови. И падение с высоты далеко не самое оригинальное происшествие.
Она первая начала намекать на незадачливого семикурсника из их прошлого. И Эрнест поддержит её в этом, тем более, что когда-то она была привязана к нему.
— Ты уверена, что это аллергия, а не болезнь, которую ты подцепила у магглов? Возможно, в Мунго тебе смогут помочь. Потому что в детстве, кажется, ты не чихала, когда каталась на пони.

Отредактировано Ernest Mulciber (2018-03-02 15:05:12)

Какая гордая фраза. Прозвучи она из уст чистокровной леди, замужней за не менее чистокровным Лордом, это звучало бы гордо.
Когда речь идёт о маггле, это звучит жалко.
Он усмехается. Может, его угрозы не более успешны, но куда жёстче и прямолинейнее. Гестии стоило бы поучиться.
— Предупреждаю. Считай это ответным проявлением заботы.
Нет, Гестию он не выбросит из окна. И не раздавит сапогом. Она заслужила мучаться дольше, и когда-нибудь он непременно ей это покажет.
— А как же коньюктивит? Тебя не взяли на Слизерин, потому что ты не умеешь врать. Всегда стоит помнить, что ты сказала три минуты назад. Или будешь до старости звучать как школьница в очередной раз рассказывающая, что её эссе по чарам сожрала мандрагора.
Он игнорирует её выпад, ничем не выдавая, что её шпилька могла найти за что зацепиться. Хотя желание поправить рукав на миг проскользнула.
— Поела? Я приглашаю тебя на танец, Гестия Нойманн.
Многие пары, отужинав, делают это.

Отредактировано Ernest Mulciber (2018-03-02 15:38:37)

— Больше ты не выдержишь? — Мальсибер усмехается, не уточняя, дело в её хрупком сердечке или высоких каблуках, которые не спасают её от того, чтобы он мог видеть весь зал над её макушкой.
Повинуясь плавным тактам сначала он неспешно ведёт её по кругу. Если бы она не закуталась в этот чёрный балахон, держать руку на её талии было бы куда приятнее. Эрнест уже был здесь и выбрал этот мотив для танца не просто так. Он разворачивает её вокруг себя, давая привыкнуть к тому, как поменялась музыка и куда резче ведёт к другому концу зала.
Он поддерживает Гестию за талию, приподнимая её вверх, а потом разворачивает к себе спиной, прижимая. Это должно её нервировать, но на затылке у неё глаз нет, поэтому она не увидит, как Эрнест усмехается.
Его ладонь скользит по тыльной стороне её, позволяя ей сделать резкий шаг назад, отстраняясь от него в танце, он сжимает пальцы на кольце. Оно скользит ему в руку.
Сегодня Гестии некуда бежать.

Мальсибер не отвечает, зато когда кольцо впивается в ладонь, Гестии его ответ уже не нужен. Зря, потому что он готов наконец-то поговорить серьёзно.
Он опускает кольцо во внутренний карман мантии, подхватывает Нойманн под локоть, удаляясь вместе с ней с танцпола. Угадал.
— Так рано? Я против. У меня ещё остались вещи, которые я хотел бы обсудить.
Однажды она изменила его планы на вечер. Теперь это делает он. Они в расчёте.
— Если хочешь, могу пригласить тебя на ещё один танец. Или ещё устриц? Мы продолжим разговор не здесь, но можем побыть в ресторане ещё немного. Ты же хочешь колечко обратно?
Если Гестия сентиментальная дура, какой Мальсибер ещё всегда и считал, кольцо должно быть ей дорого. А ему нужна гарантия, что она больше не будет чудить, путать мозги его пешкам и лезть в его дела.
Ещё Эрнесту нужна она, но в этом он не признается даже себе.

Она огрызается, оказываясь от него как можно дальше, садиться на своё место. Мальсибер может её понять — напугалась, бедняжка. Но прощать не намерен.
Эрнест стоит как влюблённый дурак, пока она закуривает, выпивает шампанское и заметно успокаивается.
Значит, припрятала ещё один порт-ключ. Стерва.
Мальсибер не садиться, встаёт у неё за спиной, быстро, пока Гестия не успевает понять, что именно он делает, обхватывает спинку стула, резким движением наклоняя её на себя. Остатки шампанского выплёскиваются куда-то в сторону, ему на мантию и на Нойманн. Поразительно, как много может залить так мало жидкости.
На них оглядываются, и Эрнест нервно смеётся. Женщины, они такие, говорит его взгляд. Он перехватывает запястье Гестии, отпускает стул и подхватывает её за плечо, не давая следом за ним повалиться на пол.
— Счёт, пожалуйста. Вино с собой, — говорит он подошедшему официанту, а потом смотрит в лицо женщины снизу, — мы уходим, дорогая.

Мальсибер сжимает пальцы на её запястье — она неспроста так быстро успокоилась. с неё станется обвешаться порт-ключами. Он высыпает галеоны официанту в руку не глядя. Там слишком много, даже если брать во внимание через чур щедрые чаевые, но сейчас Эрнеста это не волнует. Деньги его никогда не волновали. А сейчас он наконец-то дорвался до Гестии.
Ей нравится с ним играть.. Возможно, прояви она сейчас панику, начни звать на помощь, Мальсибер бы обзавёлся проблемами и научился бы осторожности в общении с Нойманн. Но она ничего не делает, напротив, подыгрывает, провоцируя его вести заготовленный спектакль по менее предсказуемому сценарию.
— Нет. Вместе с вином заверните нам клубнику.
Официант приносит упакованный в бумажный пакет заказ быстро, но настолько, чтобы его хватка на запястье Гестии не привлекла всеобщего внимания. Он разворачивает её лицом к себе, как будто в ещё одном танцевальном па, прижимает к себе, обнимая.
Как будто и правда любовники.
Едва они оказываются на улице, Мальсибер аппарирует. Их выносит аккурат на пустынную, но чистенькую улочку. Таких в Лондоне сотни, и, если не знать, что здесь находится, отличить от других её невозможно.
Барьер, прячущий отель от глаз магглов, пропускает всё ещё обнимающихся волшебника и волшебницу.
— Ты отлично притворяешься моей любовницей, — хвалит Гестию Эрнест. Будь у него свободны руки, погладил бы её по голове, — продолжай в том же духе. Я забронировал номер.